© Юлия Глек, перевод и примечания, 2010.

Томас Хьюз

Thomas Hughes

ТОМ БРАУН В ОКСФОРДЕ

TOM BROWN AT OXFORD

Продолжение романа "Школьные годы Тома Брауна"

Перевод и примечания Юлии Глек

оригинал на Project Gutenberg http://www.gutenberg.org/etext/26851

Глава 49

Конец

Главная

Предисловие переводчика

Том Браун в Оксфорде

Введение

Глава 1

Колледж Св. Амвросия

Глава 2

На реке

Глава 3

Завтрак у Драйсдейла

Глава 4

Лодочный клуб колледжа Св. Амвросия, его руководство и бюджет

Глава 5

Служитель Харди

Глава 6

Как Драйсдейл и Блейк отправились на рыбалку

Глава 7

Взрыв

Глава 8

История Харди

Глава 9

Искушение Брауна

Глава 10

Летний триместр

Глава 11

Мускулистое христианство

Глава 12

Взгляды капитана

Глава 13

Первое столкновение

Глава 14

Замена в команде и что из этого вышло

Глава 15

Буря собирается и разражается

Глава 16

Буря бушует

Глава 17

На новом месте

Глава 18

Деревня Инглборн

Глава 19

Предвестие лучшей погоды

Глава 20

Примирение

Глава 21

Колледж Св. Амвросия принимает у себя капитана Харди

Глава 22

Отъезды ожидавшиеся и неожиданные

Глава 23

Инглборнский констебль

Глава 24

Экзамены "скулз"

Глава 25

День Поминовения

Глава 26

Прогулка на лугу Крайст Чёрч

Глава 27

Нотация, прочитанная львице

Глава 28

Окончание первого курса

Глава 29

Переписка на каникулах

Глава 30

Праздник в Бартон-Мэнор

Глава 31

За сценой

Глава 32

Кризис

Глава 33

Браун Patronus

Глава 34

Mηδέν ΰγαν

Глава 35

Второй курс

Глава 36

На берегу реки

Глава 37

В ночном карауле

Глава 38

Мэри в Мэйфере

Глава 39

Ночной караул и что из этого вышло

Глава 40

Погоня

Глава 41

Суждения и затруднения лейтенанта

Глава 42

Третий курс

Глава 43

Послеобеденные посетители

Глава 44

И снова письма

Глава 45

Магистерский триместр

Глава 46

Из Индии в Инглборн

Глава 47

Свадьба

Глава 48

Начало конца

Глава 49

Конец

Глава 50

Эпилог

Список примечаний

Оксфорд, план города, 1850 г.

На другой день после постигшего его краха, когда вышеприведённое письмо и то, которое он написал своему отцу с просьбой разрешить ему эмигрировать, были написаны и отправлены, Тому оставалось только делать мужественные, хотя и не очень успешные, попытки стряхнуть с себя давивший ему на плечи груз уныния и решительно направить свои мысли к новой жизни в новой стране. Ист ушёл в доки. В Темпле не было заметно никакого движения. Те, у кого были дела, либо ушли в Вестминстер, либо, не подавая признаков жизни, сидели в глубине своих квартир. Те, у кого дел не было, по большей части отправились развлекаться тем или иным способом в могучем водовороте бескрайнего человеческого моря Лондона. Делать ему было нечего. Единственные два письма, которые он должен был написать, были уже написаны, и он мог лишь сидеть на месте и дожидаться ответов, кое-как убивая время. Чтение давалось ему плохо, но это было, пожалуй, лучшее из того, что он мог придумать. Во всяком случае, он пытался себя им занять, хотя эти занятия то и дело прерывались долгими приступами рассеянности, во время которых, хотя тело его и оставалось в Темпле, сам он оказывался то в ухоженном саду Бартона, то в ореховом лесу под сенью беркширских холмов.

Стук в наружную дверь прервал его грёзы, а окрик мальчишки-газетчика, пришедшего за газетой*, вернул его к действительности и Фиговому двору**. Поэтому он встал, нашёл газету, которую забыл прочитать, и, идя с ней к двери, пробежал её глазами, обнаружив при этом, что сегодня проходит крупный матч на площадке Лорда. Это дало его мыслям новое направление. Он стоял, глядя вслед спускающемуся по лестнице мальчику, и соображал, не стоит ли отправиться туда немедленно.

* интересная бытовая деталь – газетчик не только приносил газету, но и забирал её. А ведь, если подумать, очень умно – газеты нужны для того, чтобы узнавать свежие новости, а не для того, чтобы захламлять ими свою квартиру.

** Фиговый двор (Fig-tree Court) – внутренний двор в Иннер-Темпль (the Inner Temple), обязанный своим названием тому, что когда-то в нём росли фиговые деревья (инжир). А ведь Лондон расположен севернее Харькова! Поневоле позавидуешь англичанам с их морским климатом. В 1940 – 41 гг. Фиговый двор был полностью уничтожен во время бомбёжек. Восстанавливать его не стали, воспользовавшись возможностью расширить один из соседних дворов.

Там он, по крайней мере, наверняка встретит много своих знакомых. Но мысль о том, что ему придётся встречаться и разговаривать просто со знакомыми, была ещё более неприятна, чем теперешнее одиночество. Он уже повернулся, чтобы снова забиться в свою нору, как вдруг увидел белого бульдога, который тихо поднялся на семь или восемь ступенек лестничного пролёта внизу, а потом повернулся и стал поджидать кого-то.

«Как странно! – подумал Том, глядя на пса. – Похож как две капли воды. Не может быть. Нет, может». И тут он свистнул и позвал «Джек!», и пёс посмотрел на него и завилял хвостом, как будто говоря: «Ладно, иду-иду, вот только дождусь хозяина». В следующее мгновение у подножия лестницы появился Драйсдейл, посмотрел вверх и сказал:

- О, да это ты! Тогда всё правильно. Так ты, значит, узнал пёсика?

- Ещё бы, - сказал Том. – Чтобы я да не узнал собаку или лошадь, с которыми когда-то был знаком!

За то короткое время, которое понадобилось Драйсдейлу и Джеку, чтобы подняться к нему на площадку, перед Томом пронёсся вихрь старых университетских воспоминаний, в которых серьёзное странным образом переплеталось с весёлым, а приятное – с горьким. Ему очень явственно вспомнился тот вечер, когда он впервые осознал своё поведение по отношению к Пэтти, и празднование Дня Поминовения, когда он в последний раз видел Драйсдейла. «Как странно, – подумал он, - что моё прошлое возвращается ко мне именно сейчас. Как раз на следующий день после того, как всё кончилось, появляется человек, с которым я был близок вплоть до того самого дня, когда всё это началось, а с тех пор не видел ни разу. Что это может значить?»

Оба они пожали друг другу руки на верхней площадке лестницы с некоторой долей смущения, а потом прошли в квартиру. Том жестом показал Джеку, что он может занять своё старое место в уголке дивана, и начал его гладить, и пёс всем своим видом и тихим поскуливанием давал понять, что рад возобновлению старой дружбы, - благородная черта, которой так славится эта порода. Драйсдейл упал в кресло и наблюдал за ними.

- Так ты узнал пёсика, Браун? – повторил он.

- Узнал его? Ну конечно. Старый добрый Джек! Как хорошо он выглядит, почти не изменился.

- Да, изменился он мало, разве что стал спокойней и уравновешенней, чего не скажешь о его хозяине. Я очень рад, что ты узнал Джека.

- Иди сюда, Драйсдейл, садись на диван с той стороны, как в старые времена. Ну вот, теперь я могу вообразить себе, что я снова у нас в колледже.

- Клянусь Юпитером, Браун, ты славный парень. Я всегда это говорил, даже после твоего последнего письма. Хотя в нём ты слегка перегнул палку. Я чуть не приехал из Норвегии специально, чтобы с тобой поругаться.

- Ну, тогда я был очень зол на то, что вы с Блейком бросили меня в беде.

- Но ты же получил деньги? Ты так и не подтвердил получения.

- Не подтвердил? А должен был. Да, получил месяцев через шесть. Конечно, мне следовало послать тебе подтверждение, и я был уверен, что так и сделал. Мне очень жаль. Ну, теперь мы в расчёте, и давай не будем больше говорить об этом проклятом векселе.

- Думаю, ты не будешь возражать, если я закурю, - сказал Драйсдейл, разваливаясь на диване в своей прежней позе и вытаскивая портсигар.

- Конечно. Хочешь чего-нибудь выпить?

- Что-нибудь холодненькое было бы кстати.

- Тут в «Радуге»* делают отличный напиток из сидра со льдом. Что ты на это скажешь?

* «Радуга» (Rainbow) – вполне реальное заведение. Это вторая по счёту кофейня, появившаяся в Лондоне. Открыл её Джеймс Фарр (James Farr) в 1657 г., и располагалась она по адресу Флит-стрит (Fleet Street), 15. В викторианских путеводителях по Лондону «Радуга» описывается как место, где можно получить хороший завтрак, обед и ужин за разумную цену.

- Звучит трогательно, - сказал Драйсдейл. Поэтому Том сбегал на Флит-стрит, чтобы заказать напиток, и вернулся вместе с официантом, который нёс коктейль. Драйсдейл сделал длинный глоток и причмокнул.

- Да, это нечто, - сказал он, передавая кружку Тому. – Наверное, это юристы научили здешних трактирщиков таким штучкам. А здесь и вправду можно представить себе, что ты снова в колледже, когда смотришь из окна на этот двор. Если бы это место было не такое глухое и уединённое, я, пожалуй, и сам бы снял здесь квартиру. Как ты сюда попал?

- Это квартира одного моего друга, который сейчас в отъезде. А вот ты-то как сюда попал?

- Что значит – как, по Стрэнду, в кэбе.

- Я имею в виду, как ты узнал, что я здесь?

- Грей сказал.

- Как! Грей, который был с нами в колледже Св. Амвросия?

- Да. Что тебя удивляет?

- Я не знал, что ты знаком с Греем.

- Я и не знаком. Но этот дородный пожилой субъект, с которым я встретился вчера вечером – думаю, это твой крёстный отец – сказал мне, где найти Грея, и что он знает твой адрес. Так что я заглянул к нему сегодня утром в ту собачью конуру в Вестминстере, в которой он живёт. Представляешь, он не узнал Джека.

- Но кого, скажи на милость, ты подразумеваешь под моим крёстным отцом?

- Видно, лучше рассказать тебе всю историю с самого начала. Вчера вечером я сделал то, что делаю нечасто – отправился на большое званое чаепитие. Разумеется, там была давка, и ты сам понимаешь, какая стояла жарища - сейчас, в разгар лета, да ещё со всеми этими восковыми свечами и газовыми светильниками и уймой народу в каждом углу. У меня хватило глупости пройти в комнаты, так что путь назад был отрезан, и мне ничего больше не оставалось, как пробираться дальше. Наконец, я добрался до задней комнаты, которая была не так уж и набита. Там в нише было окно, выходившее на балкон с видом на маленький садик. Я вышел на балкон и разговаривал с девушкой, у которой хватило здравого смысла предпочесть прохладу. Через какое-то время я услышал внутри голос, показавшийся мне знакомым. Потом я услышал название - колледж Святого Амвросия, потом – твоё имя. Конечно, я стал прислушиваться, я просто не мог иначе. Говорили прямо за окном, в нише, не более чем в пяти футах от нас, так что я слышал почти каждое слово. Дай-ка кружку, у меня от этой говорильни в горле пересохло.

Том, едва справляясь с нетерпением, протянул ему кружку.

- Но кто же это был? Ты так и не сказал, - сказал он, когда Драйсдейл, наконец, поставил пустую кружку.

- Да этот чёртов Сен-Клу. Хорошенькую он дал тебе характеристику, знаешь, в такой подленькой осуждающе-извиняющейся манере, как будто бы ему очень жаль. Среди прочих милых историй он рассказал, как ты занимал деньги у евреев – это ему определённо известно, потому что его самого просили поставить свою подпись под векселем вместе с тобой и ещё одним студентом – это он, конечно, имел в виду меня. Помнишь, как он отказался признать свой долг на сумму, которую я одолжил ему для игры, и ту записку, которую он мне написал, она ещё так расстроила Блейка? Я этого не забыл. Я знал, что когда-нибудь мне представится случай, вот он и представился. Не знаю, что подумала обо мне та девушка, и как она потом ушла с балкона, но я шагнул в нишу, как только он окончил свой увлекательный рассказ, и оказался как раз между ним и симпатичным стариканом, вид у которого был шокированный. Это наверняка был твой крёстный отец или кто-то в этом роде. Могу поспорить на двадцать пять фунтов, что ты получишь приличную сумму по его завещанию.

- Ты выяснил, как его зовут?

- Да, Поттер или Портер, что-то в этом роде. У меня где-то есть его карточка. Я стоял и в упор смотрел на Сен-Клу, и можешь мне поверить, он изменился в лице. Тогда я сказал старикану, что случайно услышал их разговор и, так как учился вместе с тобой  в колледже св. Амвросия, то просил бы его уделить мне пять минут после того, как Сен-Клу закончит. Сен-Клу было явно не по себе, но я маячил поблизости до тех пор, пока он не был вынужден уйти. В общем, чтобы долго не распространяться, а то кружка уже пуста, думаю, я восстановил твою репутацию. Ты сейчас сказал, что мы с тобой в расчёте. После вчерашнего вечера – пожалуй, что да, потому что я рассказал ему правдивую историю с Бенджамином и, думаю, здесь всё улажено. Он показался мне славным стариканом. Это какой-то твой родственник?

- Очень дальний. А ещё что-нибудь было?

- Да, я видел, что он взволнован и не знает, что ему думать, поэтому попросил разрешения нанести ему визит и привести с собой кое-кого ещё, кто может подтвердить твою репутацию. Он дал мне свою карточку, и сегодня я собираюсь сходить туда с Блейком. Потом я спросил его, где ты, но он не знал и сказал, что это, наверное, знает Грей.

- Это очень любезно с твоей стороны, Драйсдейл, взять на себя все эти хлопоты.

- Хлопоты! Да я готов отправиться пешком хоть к чёрту на кулички, лишь бы расквитаться с нашим блестящим другом. Я никогда не забываю сделанную мне гадость. Позже я встретил его в гардеробной и вышел на улицу следом за ним, на случай, если он захочет мне что-нибудь сказать. Мне бы очень этого хотелось, но увы. А зачем, как ты думаешь, ему понадобилось тебя оклеветать?

- Не знаю. Я ни разу не разговаривал с ним с тех пор, как он уехал из Оксфорда. Даже не видел его ни разу до вчерашнего дня, когда он катался верхом с мистером Портером. Наверное, потому они обо мне и вспомнили.

- Во всяком случае, у Сен-Клу была какая-то причина стараться к нему подольститься, это ясно как день. Ну вот, моё время истекло, нужно идти за Блейком. Джека я с собой на Итон-Сквер, пожалуй, не возьму, хотя он замолвил бы за тебя словечко, если б мог. Правда же, Джек?

Джек завилял хвостом и спрыгнул с дивана.

- А что, Блейк здесь, в городе? Чем он занимается?

- Жжёт свечу с обоих концов и в придачу посередине, как обычно. Да, он живёт здесь, рядом со своим клубом. Пишет политические статьи, говорят, что чертовски хорошо, и готовится стать юристом, а кроме того, то вращается в обществе, то удаляется от него, и изводит себя из-за того, что он не премьер-министр или что-нибудь в этом роде. Если так и дальше пойдёт, то долго он не протянет.

- Мне очень жаль это слышать. Но ты ведь ещё зайдёшь ко мне, Драйсдейл, или позволь мне к тебе зайти? Мне просто необходимо узнать, как всё пройдёт.

- Вот моя карточка, я буду в городе ещё две недели. Заходи когда захочешь.

И Драйсдейл с Джеком ушли, а Том остался. В голове у него царил хаос. По мере того, как он обдумывал рассказ Драйсдейла, все его старые надежды опять ожили. Он больше не мог оставаться на месте, поэтому выскочил на улицу и стал прохаживаться по дорожке вдоль реки в садах Темпля*, где дул славный ветерок, причём скорость его шага поражала и сторожей, и нянек с детьми, которые вышли подышать воздухом в этом излюбленном месте. Пару раз он возвращался к себе на квартиру и, наконец, обнаружил там Иста, отдыхающего после своего похода в доки.

* имеются в виду сады юридических корпораций (иннов) Иннер-Темпль (Inner Temple) и Миддл-Темпль (Middle Temple).

Сад Иннер-Темпль. Современная фотография.

Иллюстрация из Википедии http://en.wikipedia.org/wiki/Inner_Temple

Ист своим намётанным глазом сразу определил, что что-то произошло. Вскоре он услышал всю историю. Поразмыслив над ней несколько минут, он очень обрадовал Тома, сказав:

- Что ж, похоже, конец твоим планам насчёт Новой Зеландии. Всё-таки ты представишь меня ей перед отъездом. Пошли, по случаю хорошей новости я угощу тебя обедом, и мы выпьем за её здоровье.

В течение этого вечера Том дважды заходил к Драйсдейлу, но того не было дома. На следующее утро он зашёл снова, но оказалось, что Драйсдейл уехал на скачки в Хэмптон Корт, не оставив никакой записки. Он сам оставил ему записку, но ответа не дождался. Это становилось невыносимым. Прошёл ещё один день, а от Драйсдейла по-прежнему ничего не было слышно, - его самого вечно не было дома, а на письма он не отвечал. На третье утро Том получил ответ от отца. Это был именно такой ответ, которого он ожидал – самое доброе письмо, которое только могло быть написано. Одно время мистер Браун догадывался, как обстоят дела, но потом оставил эту мысль из-за упорного молчания Тома, о котором он сожалеет, потому что не исключено, что обстоятельства могли бы сложиться иначе, если бы ему было известно истинное положение дел. Теперь, конечно, уже слишком поздно, а потому чем меньше будет сказано о том, что могло бы быть, тем лучше. Что же касается Новой Зеландии, то он не будет возражать, если по прошествии некоторого времени Том сам не откажется от этого намерения. Ведь то, что ему хочется уехать именно сейчас – совершенно естественно. Они обсудят это, как только Том вернётся домой, что мистер Браун просит его сделать немедленно или, во всяком случае, сразу же после того, как он проводит своего друга. Родной дом для него сейчас самое лучшее место.

Том со вздохом сложил письмо. Надежды последних трёх дней, казалось, снова таяли. Ещё один день прошёл в постоянном беспокойстве, и к вечеру он убедил себя в том, что миссия Драйсдейла полностью провалилась, и что тот не пишет ему и избегает его просто из жалости.

- Послушай, Том, дружище, да ты повесил нос ещё сильней, чем до этого, - сказал Ист, когда Том отворил ему дверь после полуночи, когда он вернулся из клуба. – Выше голову, всё будет хорошо, можешь не сомневаться.

- Но я больше не видел Драйсдейла, и он даже не написал мне.

- Это ещё ни о чём не говорит. Полагаю, он рад был оказать тебе услугу, когда подвернулась возможность, но такие, как он, никогда ничего не доводят до конца. Он слишком привык делать то, что ему заблагорассудится, и потакать собственным прихотям. Не стоит падать духом из-за того, что он ради тебя из кожи вон не лезет.

- Гарри, ты лучший в мире. Ты можешь внушить мужество кому угодно.

- А теперь мы спокойно выкурим по сигаре, и на боковую. Вот увидишь, завтра ты точно получишь хорошие новости. Какое пекло! Сегодня на Стрэнде прямо как в Пенджабе, а уж вонь – фу! - так в горле и стоит.

Ист снял свой сюртук и уже собирался бросить его на стул, как вдруг остановился и, роясь в кармане, сказал:

- Погоди-ка, тут тебе записка. Привратник отдал её мне, когда впускал меня.

Том небрежно взял её, но уже в следующее мгновение стал торопливо вскрывать дрожащими пальцами.

- Это от кузины, - сказал он.

Ист наблюдал, как он читает, и увидел, как кровь прилила к его лицу, а в глазах появился блеск.

- Вижу, хорошие новости, Том. Браво, старина. Ты долго боролся и заслужил победу.

Том поднялся, бросил записку на стол и стал ходить взад-вперёд по комнате. Он был так взволнован, что не мог говорить.

- Можно прочитать? – спросил Ист. Том кивнул, и он прочёл:

«Дорогой Том,

я еду в город, чтобы погостить неделю у них на Итон-Сквер. Зайди ко мне завтра в двенадцать, а если ты в это время занят, то между тремя и пятью. Сейчас мне некогда больше писать, но я очень хочу тебя видеть.

Твоя любящая кузина

Кэти

P.S. Завтра я верну тебе твой свёрток, и тогда ты сможешь сам сжечь его содержимое или сделать с ним то, что считаешь нужным. Дядя просит передать тебе, что будет рад, если ты придёшь обедать завтра или в любой другой день, когда сможешь, пока я буду там».

Прочитав записку, Ист встал и от всего сердца пожал руку Тому, а потом снова молча сел на своё место и стал с комичным выражением следить за ним, докуривая свою сигару.

- Так ты думаешь, что теперь всё в порядке? – этот вопрос Том задавал в разных формах через каждые несколько поворотов, а Ист отвечал ему различными шутливыми уверениями в том, что теперь в этом нет никаких сомнений. Наконец он докурил свою сигару, поднялся, взял свечу и сказал:

- Доброй ночи, Том. Когда начнётся революция, которую ты всё время предсказываешь, помни, если тебя не пристрелят и не повесят, ты с женой всегда сможешь найти себе пристанище в Новой Зеландии.

- Сейчас я уже не так уверен в том, что она начнётся, Гарри.

- Ещё бы. Учти, я рассчитываю на приглашение на обед на Итон-Сквер. Я всегда говорил тебе, что должен пообедать там перед отъездом.

Как оказалось, на следующий день Том не был занят в двенадцать часов и смог появиться на Итон-Сквер. Его провели в гостиную, где его ждала одна Кэти. Тишина и прохлада затемнённой комнаты были очень кстати после палящего зноя на улицах. Он сел с ней рядом.

- Но, Кэти, - сказал он после первых приветствий и поздравлений, - как же так получилось? Я до сих пор не могу поверить. Мне кажется, что я вот-вот проснусь.

- Ну, получилось это главный образом благодаря двум счастливым совпадениям, хотя я не сомневаюсь, что со временем всё наладилось бы и без них.

- Наверное, одним из них была наша встреча в тот день на улице?

- Да. Когда Мэри так неожиданно увидела тебя, несущего маленькую девочку, это напомнило ей тот день, когда она растянула лодыжку, и ты нёс её через Ореховую рощу. Никто из вас так и не рассказал мне это приключение полностью.

- Так было необходимо, Кэти.

- О, я вас уже простила. Тогда дядя увидел, что она чем-то сильно взволнована, и догадался, чем. Он так добр и так любит Мэри, что сделает ради неё всё что угодно. Вечером она была по-настоящему нездорова, и им с тётей пришлось выехать без неё, и на каком-то приёме они встретили мистера Сен-Клу, того, о котором говорили, будто бы он с ней помолвлен.

- Так это была неправда?

- Нет, что ты. Он очень коварный человек, хотя я думаю, что он был по-настоящему влюблён в бедняжку Мэри. Во всяком случае, он преследовал её больше года. Конечно, это очень дурно, но я боюсь, что все эти слухи распространял он сам.

- Насчёт помолвки? Как раз в его духе!

- Понимаешь, дядя так добродушен, а он пользовался этим и всё время приходил сюда и катался с ними верхом. И рассказывал про тебя дяде всякие ужасные истории, поэтому дядя так к тебе и относился. Он просто боялся приглашать тебя в свой дом.

- Да, в прошлом году я это заметил. Ну, а второе совпадение?

- Оно произошло тем же вечером. Бедный дядя не знал, что делать, поэтому, когда он встретил мистера Сен-Клу, как я тебе уже говорила, он отвёл его в сторону и опять начал его расспрашивать насчёт тебя. И тут как-то получилось, что джентльмен, который дружил с тобой в Оксфорде, случайно услышал это, подошёл к нему и всё объяснил.

- Да, он приходил и рассказал мне об этом.

- Значит, ты знаешь больше, чем я.

- И ты думаешь, что теперь мистер Портер убедился, что я не такой уж негодяй?

- Да, конечно, и мальчики тоже так рады, что увидят тебя снова. Они сейчас дома на каникулах и очень выросли.

- А Мэри?

- Чувствует себя прекрасно. Полагаю, ты скоро её увидишь.

- Она дома?

- Катается верхом с дядей. А теперь я пойду наверх и принесу твой свёрток. Я открыла его дома, ещё до того, как получила от тёти записку с приглашением приехать. Неудивительно, что мы так и не нашли второй её ботинок.

Кэти вышла, и в то же самое мгновение Тому показалось, что он слышит стук лошадиных копыт. Да, так и есть, вот они остановились. Должно быть, это Мэри и её отец. Видеть их он не мог из-за штор и прочих приспособлений для сохранения прохлады в комнате. Но в следующее мгновение в холле внизу послышались голоса, а потом лёгкие шаги по покрытой ковром лестнице, которые не смогло бы уловить ничьё ухо, кроме Тома. Его сердце тяжело и болезненно билось, и всё поплыло перед глазами, когда дверь отворилась, и Мэри в амазонке появилась в комнате.

Предыдущая

Следующая