© Юлия Глек, перевод и примечания, 2010.

 

Томас Хьюз

Thomas Hughes

 

ТОМ БРАУН В ОКСФОРДЕ

TOM BROWN AT OXFORD

 

Продолжение романа "Школьные годы Тома Брауна"

 

Перевод и примечания Юлии Глек

оригинал на Project Gutenberg http://www.gutenberg.org/etext/26851

 

Глава 41

Суждения и затруднения лейтенанта

 

Главная

 

- Стой! Свет такой яркий, что там наверняка есть посетители. Не могла же территориальная кавалерия уже сюда добраться?

Том положил руку на уздечку, и они остановились против трактира, который стоял чуть в стороне от дороги, так что перед ним оставалось свободное пространство. Столб с вывеской и длинное корыто с водой для лошадей посетителей стояли у самой дороги, извещая о местонахождении трактира, и наёмная лошадь, которую вёл Гарри, уже начала жадно пить.

- Постой здесь минутку, я подойду к окну и загляну, что там внутри. Ужасно неудачно, конечно, но если там кто-нибудь есть, заходить туда нам нельзя.

Том осторожно прокрался к светящемуся окну. Часть его закрывала небольшая занавеска, но он мог легко рассмотреть, что делается в комнате, по обе стороны от неё. Первый же взгляд вселил в него надежду, потому что он увидел, что в кухне находится только один человек, но кто он такой, оставалось загадкой. Единственное, что было ясно с первого взгляда, это то, что он постарался расположиться здесь как дома.

Комната представляла собой средних размеров кухню с полом, посыпанным песком, и большим камином. Со стороны двери, которая вела в неё из коридора, стояла высокая деревянная ширма, перед ней – узкая скамья. Посередине стоял длинный грубой работы ореховый стол, на нём лежали большой хлеб, холодный бекон и сыр, и стоял жёлтый кувшин; всю остальную мебель составляли несколько тяжёлых стульев с сиденьями из камыша и скамья со спинкой, подлокотниками и ящиком под сиденьем. На стене висело несколько вышивок, грелка для постели и полки с простыми тарелками, чашками и блюдцами из делфтского фаянса. Но, хотя меблировка была довольно скудная, кухня эта казалась на удивление уютной промокшему до нитки смертному, который стоял снаружи. Том ощутил это со всей остротой и, быстро всё оглядев, полностью сосредоточился на её счастливом обитателе, с тем чтобы выяснить, будет ли безопасно при данных обстоятельствах к нему присоединиться. Тот сидел на низком трёхногом табурете спиной к окну, вороша кочергой охапку утёсника в камине. Хворост пылал, потрескивая, в дымоходе ревело. Яркое сияние исходило от пылающих углей, и наружу падал тот самый мерцающий отсвет, который привлёк сюда Тома и Гарри. Среди углей стоялa длинная жестянка в форме воронки, из которой человек налил себе чего-то горячего, после того как привёл хворост в тот порядок, который был ему нужен. На плечи его была накинута толстая грязно-белая куртка с огромным капюшоном и высоким воротником, за которым не было видно затылка, вроде тех, что были в ходу у деревенских возчиков. Это одеяние было на него сильно мало, и голые руки торчали из рукавов на фут. Остальной его костюм был ещё более эксцентричным, поскольку представлял собой ни более, ни менее, чем грубую фланелевую нижнюю юбку, а босые ноги покоились на коврике у камина.

 

 

Грелка для постели (warming pan). Внутрь грелки клали угли и согревали постель в холодную погоду. Иллюстрация с сайта  Antiques-Atlas.com   http://www.antiques-atlas.com/antiques/Metalware/Copper_Warming_Pan.php

 

Предисловие переводчика

 

Том Браун в Оксфорде

 

Введение

Глава 1

Колледж Св. Амвросия

Глава 2

На реке

Глава 3

Завтрак у Драйсдейла

Глава 4

Лодочный клуб колледжа Св. Амвросия, его руководство и бюджет

Глава 5

Служитель Харди

Глава 6

Как Драйсдейл и Блейк отправились на рыбалку

Глава 7

Взрыв

Глава 8

История Харди

Глава 9

Искушение Брауна

Глава 10

Летний триместр

Глава 11

Мускулистое христианство

Глава 12

Взгляды капитана

Глава 13

Первое столкновение

Глава 14

Замена в команде и что из этого вышло

Глава 15

Буря собирается и разражается

Глава 16

Буря бушует

Глава 17

На новом месте

Глава 18

Деревня Инглборн

Глава 19

Предвестие лучшей погоды

Глава 20

Примирение

Глава 21

Колледж Св. Амвросия принимает у себя капитана Харди

Глава 22

Отъезды ожидавшиеся и неожиданные

Глава 23

Инглборнский констебль

Глава 24

Экзамены "скулз"

Глава 25

День Поминовения

Глава 26

Прогулка на лугу Крайст Чёрч

Глава 27

Нотация, прочитанная львице

Глава 28

Окончание первого курса

Глава 29

Переписка на каникулах

Глава 30

Праздник в Бартон-Мэнор

Глава 31

За сценой

Глава 32

Кризис

Глава 33

Браун Patronus

Глава 34

Mηδέν ΰγαν

Глава 35

Второй курс

Глава 36

На берегу реки

Глава 37

В ночном карауле

Глава 38

Мэри в Мэйфере

Глава 39

Ночной караул и что из этого вышло

Глава 40

Погоня

Глава 41

Суждения и затруднения лейтенанта

Глава 42

Третий курс

Глава 43

Послеобеденные посетители

Глава 44

И снова письма

Глава 45

Магистерский триместр

Глава 46

Из Индии в Инглборн

Глава 47

Свадьба

Глава 48

Начало конца

Глава 49

Конец

Глава 50

Эпилог

Список примечаний

Оксфорд, план города, 1850 г.

Том внезапно почувствовал сомнение, а в своём ли он уме, и сомнение это, по-видимому, вполне разделяла вдова, хозяйка заведения, и её единственная служанка, потому что было видно, как то одна, то другая постоянно приглядывали за гостем из-за деревянной ширмы. Однако сейчас было не время проявлять чрезмерную разборчивость, им необходимо было отдохнуть, прежде чем идти дальше, и, в конце концов, это был всего лишь один человек. Так подумал Том и собирался уже позвать Гарри, когда фигура повернулась к окну, и между краями высокого воротника куртки возчика открылась физиономия лейтенанта. Том громко расхохотался и позвал:

- Всё в порядке, иди сюда.

- Я только присмотрю за лошадьми, мастер Том.

- Хорошо, а потом иди на кухню, - проговорив это, он поспешил в дом и, столкнувшись со служанкой в коридоре, появился из-за ширмы.

- Ну вот и мы, наконец, старина, - сказал он, хлопая Иста по плечу.

- Ах, так это вы? А я-то думал, вы уже в кутузке.

При ближайшем рассмотрении костюм Иста, когда он сидел вот так, глядя снизу вверх и положив руки на колени, показался ещё смешнее, и Том снова зашёлся от хохота.

- Не вижу ничего смешного, - сказал Ист, не дрогнув ни единым мускулом.

- Увидел бы, если бы мог посмотреть на себя со стороны. Ты, изумительное чучело Гая Фокса*, где ты раздобыл этот наряд?

 

* Гай Фокс (Guy Fawkes, 1570 – 1606) – английский дворянин католического вероисповедания, самый знаменитый из участников Порохового заговора, целью которого был возврат к католицизму в Англии. Для этого планировалось взорвать здание парламента, когда там будет находиться король и бóльшая часть протестантской аристократии. Заговор был раскрыт, участники казнены. С тех пор в Англии каждый год 5 ноября отмечают годовщину спасения от католической угрозы сожжением чучела Гая Фокса.

 

- Владельцем этой куртки был покойный и оплаканный муж нашей хозяйки, вдовы Хиггс. Он завещал ей также несколько пар штанов, в которые я тщетно пытался влезть. Покойный и оплаканный Хиггс был отвратительно маленького роста. Должно быть, он был худшей её половиной. Поэтому, за отсутствием другой одежды, вдова любезно дала мне взаймы кое-что из своего собственного гардероба.

- А где же твоя собственная одежда?

- Вот, - сказал Ист, показывая на одёжную вешалку в уголке у камина, которую Том до сих пор не заметил, - уже высохла, - продолжал он, щупая вещи, - по крайней мере, фланелевая рубашка и брюки, так что я их надену.

- Послушайте, сударыня, - позвал он, обращаясь к ширме, - я собираюсь переодеться. Поэтому лучше вам пока сюда не заглядывать. Собственно говоря, если нам что-нибудь понадобится, мы вас позовём.

После этого прозрачного намёка они услышали, как вдова Хиггс за ширмой поспешно выходит из комнаты, и после её ухода Ист снова надел свои вещи, а сброшенные с себя одеяния семейства Хиггсов предложил Тому, который, однако, отклонил это предложение и удовольствовался тем, что снял куртку и жилет и развесил их для просушки. Он был уже сравнительно сухой, потому что за последние полчаса этой прогулки его высушило ветром.

Пока Ист занимался своим туалетом, Том повернулся к столу и набросился на хлеб и бекон, а потом налил себе стакан пива из кувшина и стал пить, но остановился, допив до половины, и поставил его на стол, весь сморщившись от такой кислятины.

- Я так и знал, что пиво вдовы придётся тебе не по вкусу, - сказал Ист, наблюдая за ним с ухмылкой. -  Это же просто какая-то «свистящая месть желудку»*. Так и быть, поделюсь с тобой своей смесью, хотя ты этого и не заслуживаешь.

 

* «свистящая месть желудку» (whistle belly vengeance) – весьма оригинальный напиток, придуманный, видимо, для того, чтобы не выливать скисшее пиво. Кислое домашнее пиво кипятили на медленном огне в чайнике и подслащивали мелассой. Затем в смесь добавлялись поджаренные хлебные крошки. Потреблялось это варево с пылу, с жару и, надо думать, оставляло массу впечатлений.

 

Том пододвинул свой стул к огню, отхлебнул из высокого стакана, который протянул ему Ист, и облизнул губы.

- А вот это недурно после такого купания. «Собачий нос»*, верно?

 

* «собачий нос» (dogs nose) – пиво с джином в соотношении 12 : 1.

 

Ист кивнул.

- Скажу тебе, старина, что никто лучше тебя не умеет пользоваться представившимися возможностями. Не знаю никого, кто сумел бы сварить такое из этой дряни и капельки джина.

Иста такие комплименты не смягчили.

- И часто ты занимаешься такими делами, как сегодня? Мне думается, это должно мешать учёбе.

- Нет, не часто. Но сегодня мы сделали хорошее дело.

- Правда? А я вот не согласен. Конечно, это дело вкуса. Я имею честь состоять офицером армии Её Величества, поэтому, возможно, сужу предвзято.

- Какая разница, кем ты состоишь? Я знаю, что ты не стал бы состоять там, где тебе пришлось бы быть тираном и притеснять бедных и слабых.

- Это твоё притеснение просто чушь! Кто тиран, хотелось бы мне знать, фермер или толпа, которая уничтожает его имущество? Я не считаю, что толпа свингов – это бедные и слабые.

- Всё это хорошо, а вот хотелось бы мне знать, что бы ты чувствовал, если бы у тебя не было работы, а дома – голодающая семья? Ты не знаешь, как страдают люди. Ещё удивительно, что не вспыхнул бунт по всей стране, и так оно и будет, если такое положение продлится дольше. Если такие люди, как Гарри Уинбурн, превращаются в бунтовщиков, значит, времена действительно скверные.

- Я ничего не знаю о Гарри Уинбурне. Зато знаю, что можно найти немало аргументов в пользу территориальной кавалерии.

- Но, Ист, ты же должен учитывать…

- У меня нет сейчас настроения ничего учитывать. И спорить с тобой тоже.

- Вот ты всегда так. Не желаешь выслушать человека, а потом объявляешь его зловредным дураком только из-за того, что он не хочет поступаться убеждениями, основанными на здравом смысле и на том, что он видел и слышал своими собственными глазами и ушами.

- Я не оспариваю твои убеждения. У тебя они есть, у меня их нет, вот и вся разница. У тебя есть какая-то вера, на которую ты можешь опереться, - в равенство, братство и прочую чёртову чепуху подобного рода. Осмелюсь предположить, что если завтра ты опустишься до положения землекопа, чистильщика ботинок или ещё чего-нибудь в этом роде, то найдёшь это даже приятным. Может быть, ты даже получишь удовольствие от путешествия через океан за государственный счёт, как этот твой дружок-заключённый.

- Прекрати городить чепуху, парень. Во-первых, он никакой не заключённый, и тебе это прекрасно известно.

- Во всяком случае, он только что вышел из тюрьмы. Так или иначе, всё это не по моей части. Поэтому, когда ты в следующий раз решишь на свой страх и риск избавить тюрьму от постояльца, меня о помощи не проси.

- Если бы я знал, что из этого выйдет, я бы и не стал просить тебя, старина. Дай-ка мне ещё стаканчик своего «собачьего носа», а от проповеди избавь, не очень-то она поучительна.

Лейтенант наполнил протянутый Томом высокий стакан пенистой смесью, которую лелеял в жестянке в форме воронки. Но отказываться от своего права прочитать лекцию он не собирался и потому продолжал, пока Том с большим удовольствием прихлёбывал напиток и бросал поверх стакана потешные взгляды на своего старого школьного товарища.

- Некоторые чувствуют призвание переделать мир – я к ним не отношусь. Моя милостивая королева платит мне семь шиллингов шесть пенсов в день, за каковую сумму я соглашаюсь, чтобы в меня стреляли определённые лица в определённых обстоятельствах, и надеюсь, что, когда придёт время, выдержу это не хуже всякого другого. Но это ещё не значит, что в меня, как в вальдшнепа, должен палить какой-то пустоголовый йомен на ваших проклятых беркширских пустошах. Это в сумму не входит.

- Боже мой, что ты имеешь в виду?

- Именно то, что говорю.

- Что, кто-то из этой кошмарной территориальной кавалерии в тебя стрелял?

- Точно так.

- Нет, правда? Фью! Так, значит, тот выстрел, что мы слышали, был в тебя. Клянусь честью, мне очень жаль.

- Много пользы мне было бы от твоей жалости, если бы твой драгоценный земляк хорошенько прицелился.

- Ну а что же я ещё могу сказать, Ист? Если я могу сделать что-нибудь, чтобы показать тебе, что мне действительно очень жаль и стыдно за то, что я втянул тебя в это дело, только скажи мне, и я это сделаю.

- Не думаю, что твоё слово имеет какой-нибудь вес в военном министерстве, а то я попросил бы тебя засвидетельствовать моё хладнокровие под огнём.

- Ну, теперь я вижу, что ты шутишь, старина. Давай, расскажи, как всё случилось.

- Ну вот, когда вы двинулись через пустошь, я постоял ещё с полминутки, а потом поехал медленной рысью. Если бы я поспешил, то этот мой приятель сзади с таким же успехом мог бы устремиться за вами, как и за мной. Через какое-то время я услышал, что Номер Первый несётся сзади, и как только он проехал то место, где дорогу с двух сторон заслоняют насыпи, и увидел меня, так сразу же за мной погнался. Вы были уже далеко слева, поэтому я немного прибавил ходу, чтобы увести его подальше от верного следа, и вот он скакал сзади, крича и вопя, чтобы я остановился. Я посчитал, что имею точно такое же право ехать по дороге с той скоростью, которая мне нравится, как и он, поэтому чем больше он кричал, тем больше я не останавливался. Но этот малый был быстрее. Не иначе как под ним была какая-то проклятая чистокровка, так быстро он меня нагонял. Наконец я прикинул, что сейчас он от меня ярдах в двадцати, и решил на него взглянуть, поэтому на мгновение обернулся, и тут, клянусь Юпитером, увидел, как этот мой лорд вытаскивает пистолет из правой кобуры. Он опять заорал, чтобы я остановился. Я отвернулся, пригнулся, и в следующее мгновение он спустил курок и промазал.

- Ну, а потом что? – спросил Том, с жадностью переводя дыхание.

- Льщу себе мыслью, что продемонстрировал недюжинную военную смекалку. Если бы я только дал ему время вытащить другой пистолет, или тостерную вилку*, или что там ещё у него было, то мне бы крышка. Я полез к себе в карман, там, к моему счастью, было немного рассыпанного пороха, медные капсюли и табакерка. Я рассыпал табак, набрал пригоршню этой смеси и резко осадил лошадь. В следующее мгновение он поравнялся со мной и поднял пистолет, чтобы ударить меня по голове. Я швырнул ему эту смесь прямо в лицо и посторонился. Обе его руки тут же оказались прижатыми к лицу, и скоро и он, и его лошадь скрылись из глаз где-то на пустоши вдали. Я повернулся и тихонько шагом поехал обратно. Мысль о новых атаках с тыла не казалась мне забавной. Тут подъехал Номер Второй, молодой фермер с широкой физиономией на большой серой лошади, отдувался он как тюлень. Ты в жизни не видел человека с такой озадаченной миной. Я просто поставил его в тупик. Однако он набрался духу и крикнул, не видел ли я капитана. Я ответил, что встретил джентльмена на гнедой лошади. «Это он, куда он поехал?» Я махнул на пустошь в неопределённом направлении, и Номер Второй туда и отправился. А потом началась буря, я опять повернул и оказался здесь.

 

* тостерная вилка (toasting fork) – длинная металлическая вилка, которая использовалась для поджаривания в пламени камина хлеба, сыра и т.д.

 

 

Тостерная вилка. На сайте указано, что продажа этих предметов лицам моложе 18 лет не производится. Весьма благоразумно.

Иллюстрация с сайта  Amazon.co.uk  http://www.amazon.co.uk/Kitchen-Craft-Stainless-Extending-Toasting/dp/B0001IX05I 

 

- Капитан! Так это, значит, Вурли в тебя стрелял.

- Я не знаю, кто это был. Я только надеюсь, что он не ослепнет.

- Странное дело, - сказал Том, глядя в огонь. – Не знаю, что и думать. Если бы не ты, мы бы не выбрались, это ясно.

- А я вот прекрасно знаю, что думать, - сказал Ист. – Но теперь давай-ка послушаем, что случилось с вами. Ну, поймать вас не поймали, верно?

- Нет, но всё висело на волоске. В какой-то момент я подумал, что нам крышка, потому что Гарри вздумалось повернуть прямо на них. Но он знал, что делает, между нами и ними было болото, и они в него угодили. Когда мы их оставили, они там барахтались.

- Значит, у заключённого есть голова на плечах. Кстати, где он? Мне любопытно на него взглянуть.

- Присматривает за лошадьми. Я его позову. Ему тоже нужно чего-нибудь выпить.

Том подошёл к двери и позвал Гарри, который вышел из грубо сколоченного сарая, служившего конюшней, в рубашке и с клоком сена в руках. Он снял куртку, жилет и подтяжки и, чтобы согреться, устроил лошадям хорошую чистку.

- Эй, Гарри, ты ведь ещё ничего не пил, - сказал Том, - иди сюда, выпей горячего.

Гарри проследовал за ним на кухню и стоял там, где кончалась ширма, чувствуя себя определённо неловко, пока Том наливал ему стакан горячей смеси, а лейтенант пристально его разглядывал.

- На вот, проглоти это залпом. Как там лошади?

- Неплохо, мастер Том, а если бы дать им пойла из отрубей или ещё чего-нибудь в этом роде, то было бы ещё лучше. Я уже говорил об этом с хозяйкой, пойло готово, можно ставить на огонь.

- Тогда хорошо. Постарайся дать им его побыстрее.

- Так, может, я принесу его сюда и подогрею в камине? – спросил Гарри.

- Конечно. Чем быстрее, тем лучше.

Гарри залпом выпил содержимое своего стакана, смущённо кивнув каждому из угощавших со словами «Ваша здоровье, сэр», а потом исчез в задней кухне, вернулся с пойлом, поставил его на огонь и опять ушёл на конюшню.

- Ну, и что ты о нём думаешь? – спросил Том.

- Мне нравится, когда человек снимает подтяжки, прежде чем взяться за работу, - сказал Ист.

- Не каждый стал бы возиться с этими лошадьми, вместо того чтобы уютно устроиться в задней кухне.

- Нет, не каждый, - сказал Ист.

- Ну, что ты теперь о нём думаешь?

- Этот твой заключённый неплохого сорта.

- Послушай, перестань обзывать его.

- Ладно, пускай будет «твой злосчастный друг». И что ты собираешься с ним делать?

- Как раз над этим я и ломал себе голову всю дорогу сюда. А ты что думаешь? – Они снова пододвинулись к огню и начали обсуждать планы на будущее для Гарри. Минут через десять он вернулся в кухню за пойлом, и на сей раз удостоился одобрительного замечания от лейтенанта.

Гарри горячо любил животных и особенно лошадей, а они всегда это чувствуют. Обе наёмные лошади к этому времени уже почти отдохнули, на них были сухие попоны, копыта хорошо вымыты и вычищены. Трудясь над ними, Гарри обдумывал всё услышанное тем вечером, и обнаружил, что за работой и этими мыслями в нём всё больше пробуждается надежда. Если бы вы видели его лицо час тому назад на вересковой пустоши, то ни за что не поверили бы, что это тот самый человек, который сейчас похлопывает и гладит лошадей, пока они расправляются с приготовленным для них пойлом. Он стоял, опершись о кормушку, и ласково трепал обеими руками по ушам лошадь Тома – ту, которая в начале их бегства несла на себе двойной вес, - а довольное животное наклоняло голову, прижимало её к нему и вытягивало шею, молчаливо выражая всеми возможными способами своё лошадиное удовольствие и радость. В свете единственного огарка лицо Гарри постепенно менялось, пока, наконец, к нему снова не начало возвращаться спокойное и весёлое выражение.

Раз уж до этого мы взяли на себя смелость выразить словами мысли тех, кто выше его по общественному положению, то поступим теперь так и с ним; а если бы он сам высказал их на своём родном диалекте, пока трепал по ушам лошадь на конюшне, то речь его была бы примерно такая:

- И как это только выходит, что всё во мне изменилось, вот точно кто-то взял и вытряхнул из меня всю хандру? Вот стою я здесь, два дня как вышел из тюрьмы, ничего у меня в этом мире нет, кроме того, что на мне, да и то мокрое, хоть выжимай, - потому что вещи, что остались у папаши Коллинза, всё равно что пропали – а утром меня, может, заберут и отправят за море, а я с чего-то  ещё и хорохорюсь. Похоже на то, что всё это мой разговор с мастером Томом. Вот что значит учёность. Ведь всего-навсего слова, а что делают. Уж это всегда так, стоит ему только со мной поговорить, и кажется, что всё теперь пойдёт гладко. Первый раз, как я его увидел с тех пор, как мы были маленькие, тоже так было, а потом мать умерла, бедная. Потом пришёл он после похорон и говорит, что всё у меня хорошо будет, так что я и взаправду уж подумал, что коттедж за мной останется и земля тоже. Но из коттеджа меня выселили, надел забрали. И прошлым летом, когда я с ним поговорил, было то же самое, а потом я получил три месяца за то дело. И вот теперь я снова с ним, убегаю от констебля, наверно, меня поймают и отправят за море, а оно всё равно по-прежнему. Наверно, и в следующий раз так же будет, если я вернусь обратно, встречусь и поговорю с ним перед тем, как меня повесят*. Замечательная это штука – быть учёным и уметь всё представлять в таком виде, как будто бы всё хорошо, хотя по правде всё хуже некуда.

 

* если сосланный возвращался, не отбыв свой срок, за это полагалась смертная казнь через повешенье.

 

Тут Гарри перестал трепать лошадь по ушам и, вытащив промокший листок бумаги, который дал ему Том, из кармана штанов, осторожно расправил его у себя на ладони и стал читать при свете огарка, но тут вошла хозяйка и сообщила ему, что господа требуют его на кухню. Поэтому он снова сложил своё сокровище и отправился туда. Там он нашёл Тома, стоявшего спиной к огню, и лейтенанта, сидевшего за столом и писавшего что-то на обрывке бумаги, который хозяйка подала ему после долгих поисков во всех ящиках. Том начал немного нерешительно:

- Послушай, Гарри, я тут обговорил наши дела со своим другом и изменил своё мнение. Наняться на железную дорогу или куда-нибудь ещё для тебя не годится. Понимаешь, это небезопасно. Из-за сегодняшнего тебя наверняка выследят. Да и к тому же, не слишком-то это завидная возможность для такого парня, как ты. Почему бы тебе ни записаться в полк мистера Иста? Ты будешь рядом с ним, и вообще это прекрасная профессия. Что ты на это скажешь?

Ист поднял глаза на бедного Гарри, который, совершенно застигнутый врасплох этим изменением своих планов на будущее, мог только пробормотать, что никогда не думал о том, чтобы «пойти в солдаты».

- Это как раз то, что тебе нужно, - продолжал Том. – Ты умеешь писать и считать и будешь отлично продвигаться по службе. Вот спроси мистера Иста. А насчёт того, как идут дела дома, можешь не беспокоиться. Всё уладится, вот увидишь. Даю тебе слово, что уладится. А я уж позабочусь, чтобы ты знал обо всём, что там происходит. Уж поверь мне, это твой самый лучший шанс. Ты и оглянуться не успеешь, как вернёшься в Инглборн сержантом, а тогда плевать тебе на них. Ты поедешь с нами до станции Стивентон, а оттуда ночным поездом в Лондон, а утром пойдёшь в Уайтхолл* и найдёшь там сержанта мистера Иста. Он даст тебе записку к нему. Оттуда тебя пошлют в Четэм, где стоит полк. Ты ведь считаешь, что так для него будет лучше всего, правда? – спросил Том, поворачиваясь к Исту.

 

* Уайтхолл (Whitehall) – улица в центральной части Лондона, на которой расположено военное министерство и другие государственные учреждения.

 

- Да. Я думаю, что, если ты постараешься, дела твои пойдут хорошо. Вот записка для сержанта, да я и сам через пару дней вернусь в Четэм.

Гарри механически взял записку; он по-прежнему был не в состоянии оказывать сопротивление.

- А теперь скорее поешь чего-нибудь, потому что нам уже пора отправляться. Лошади, надо полагать, в порядке?

- Да, мастер Том, - сказал Гарри, глядя умоляюще.

- Где твоя куртка и жилет, Гарри?

- На конюшне, сэр.

- На конюшне! Так, значит, они ещё мокрые?

- А то как же, мастер Том.

- А то как же! Быстро неси их сюда и повесь сушиться.

Гарри Уинбурн пошёл в конюшню за своей одеждой.

- Он славный парень, - сказал Ист, вставая и подходя к огню, - Пожалуй, он мне нравится, но ему не нравится идея со вступлением в полк.

- Бедняга! Ему придётся расстаться со своей любимой. Печально, конечно, но это для него самое лучшее. Вот увидишь, он пойдёт.

Том был прав. Бедняга Гарри пришёл, развесил свою одежду и получил ужин; за ужином и всю дорогу потом, пока около одиннадцати часов они не приехали на станцию, он пытался на своём простом наречии убедить Тома, что покидать родную сторону ему не следует. Ист молчал и слушал, и он нравился ему всё больше и больше.

Том мягко переубеждал Гарри, рассматривал положение с разных сторон, стараясь придать ему наиболее обнадёживающий вид, и, в конце концов, ему удалось внушить сначала себе самому, а затем и Гарри, что всё, что случилось, – к лучшему, и скорее, чем что-либо другое, приведёт к налаживанию отношений между ним и обитателями Инглболрна.

На поезд в Стивентоне Гарри сел в довольно хорошем настроении, проезд ему оплатили, в кармане было полсоверена, и он ещё больше утвердился во мнении, как это замечательно - быть учёным.

Тем временем два друга верхом спешили в Оксфорд. Обоим было, о чём подумать, а разговаривать настроения не было, даже если бы время и место были подходящие. Поэтому они не обменялись почти ни единым словом, пока не оставили лошадей на платной конюшне и не оказались на безмолвной улице за несколько минут до полуночи. Наконец, Ист нарушил молчание.

- Не могу понять, как ты это делаешь. Я отдал бы полугодовое жалованье, чтобы этому научиться.

- Как чтó делаю? Ты о чём?

- Как ты зажмуриваешься и бросаешься вперёд очертя голову.

- Странное желание для военного, - со смехом сказал Том. – В школе мы всегда считали, что так поступать не годится, а нужно учиться бросаться вперёд с открытыми глазами, пока другие жмурятся.

- Тогда мы были маленькие. А сейчас я смотрю на это с профессиональной точки зрения. Моё дело – заставлять людей зажмуриваться, и я начинаю думать, что это невозможно сделать как следует без того, чтобы не зажмуриться самому.

- Не понимаю.

- Ну вот смотри, как ты сегодня уговорил своего заключённого – прошу прощения, своего злосчастного друга – записаться в полк. Ты говорил так, будто сам веришь каждому своему слову.

- Я и верил.

- Хотелось бы мне, чтобы ты был у меня сержантом по вербовке, если бы только ты бросил эту свою радикальную чушь. Вот если бы я попробовал его уговорить, то он вместо этого пошёл бы и повесился на конюшне.

- Тогда я рад, что ты не попробовал.

- Смотри дальше. Неужели ты думаешь, что кто-нибудь ещё, кроме такого – ладно, я не хочу грубить, - такого безрассудного типа, как ты, смог бы втянуть меня в такую затею, как сегодня? А теперь допустим, что я хочу, чтобы другие сваляли такого же дурака. Так вот, как ты это делаешь?

- Сам не знаю, разве что я всегда смотрю на вещи с лучшей стороны, это выходит само собой, и поэтому…

- У большей части вещей никакой лучшей стороны нет.

- Ну, тогда на более-менее хорошую.

- И этой тоже нет.

- Если нет и более-менее хорошей, тогда, наверное, всё равно, с какой стороны на них смотреть.

- Нет, не думаю, что дело в этом. А всё-таки мне хотелось бы научиться валять дурака, когда мне это нужно, разумеется, с тем, чтобы и другие вслед за мной валяли его тоже.

- Я бы с удовольствием тебе помог, старина, но не знаю, как.

- Я поговорю об этом с нашим полковым доктором, пусть назначит специальную диету для одурачивания перед тем, как мы отправимся в Индию.

- Говорят, что вздор – это пища дураков. Но странно, что ты об этом заговорил, когда всю дорогу домой я завидовал твоему особому таланту.

- Какому?

- Как раз противоположному – искусству падать на четыре лапы, как кошка. Я бы с удовольствием с тобой поменялся.

- Для тебя это была бы невыгодная сделка.

- Бьёт двенадцать. Мне пора в колледж. Приходи завтра завтракать к девяти.

- Хорошо. О твоих завтраках я очень высокого мнения, - сказал Ист, они пожали друг другу руки, и Том исчез за воротами колледжа Св. Амвросия, а лейтенант зашагал обратно к «Митре».

 

 

Предыдущая

Следующая

 

Сайт создан в системе uCoz