© Юлия Глек, перевод и примечания, 2010.

Томас Хьюз

Thomas Hughes

ТОМ БРАУН В ОКСФОРДЕ

TOM BROWN AT OXFORD

Продолжение романа "Школьные годы Тома Брауна"

Перевод и примечания Юлии Глек

оригинал на Project Gutenberg http://www.gutenberg.org/etext/26851

Глава 40

Погоня

Главная

В конце ветреного, ненастного октябрьского дня по маленькому пятачку короткого дёрна на самой вершине Соколиного Уступа прохаживался туда-сюда человек с двумя лошадьми в поводу. Он то и дело останавливался на краю обрыва и смотрел на деревню. Казалось, он кого-то оттуда ждал. Когда ветер продувал его насквозь, он вновь возвращался к своей прогулке или отходил подальше, под купу сосен, которые начинали уже стонать под порывами юго-западного ветра, долетавшего сюда из долины внизу. Привязав лошадей к какому-нибудь кусту или пню, он похлопывал их и уговаривал постоять немного спокойно, раз уж такое дело, а потом пытался устроиться сам с подветренной стороны одного из больших деревьев.

Но судьба противилась всем его попыткам найти убежище. Едва лишь он вынимал из портсигара черуту* и с большим трудом закуривал её, как лошади начинали беспокоиться, дёргать узду и пытаться стать хвостом к ветру. Они явно не понимали необходимости здесь оставаться и были склонны двинуться в сторону конюшни. Так что ему снова приходилось вставать и начинать хождение взад и вперёд по пятачку дёрна, перебросив уздечки через руку. Он то останавливался, чтобы получше раскурить сигару, и негодующим фырканьем выражал своё отношение к её капризам; то снова и снова подходил к обрыву и смотрел на дорогу, ведущую в деревню, крепко придерживая шляпу одной рукой, - потому что к тому времени ветер дул уже почти штормовой.

* черута – сорт сигар с обрезанными концами.

Хотя солнцу садиться было ещё рановато, оно исчезло за зловещей тучей цвета грифельной доски, заполнившей всю западную сторону неба, а ветер тем временем нёс мимо и скручивал в причудливые формы рваную кайму из белого тумана, которая почти касалась вершин стонущих сосен, - словом, для встречи на верхушке дикого холма вечер был совершенно неподходящий. Именно так и считал наш приятель с лошадьми, и это было сразу же заметно по его виду, если бы только там нашлось, кому истолковывать его нетерпеливые движения.

Но вокруг до самой деревни не было ни души, а до ближайшего её дома было больше, чем полмили. Поэтому, чтобы скоротать время, мы воспользуемся привилегией рассказчика и выразим словами то, что он наполовину думает про себя, а наполовину бормочет себе под нос:

- Приятный вечерок, ничего не скажешь, как раз подходящий для сумасбродной затеи. Если я когда-нибудь видел, как собирается жуткая буря, то это она самая и есть. Провалиться мне, если я останусь здесь торчать в бурю, хоть бы и ради всех чокнутых друзей, которые у меня были в жизни. Я, кажется, обладаю талантом заводить себе именно чокнутых, других у меня просто не бывает. Интересно, какая чума его там задержала, он уже час как ушёл. Ну, тихо, тихо, лошадка. Будь проклята эта сигара! Что за жулики эти табачники! Невозможно достать приличную черуту. Все или лопаются сбоку, или обугливаются посередине, а на вкус как пакля, вымоченная в селитре и жёваном табаке. Ну, уж в Индии-то, наверное, можно будет достать первоклассные.

Индия! Через месяц мы туда отправляемся. Послушать нашего майора, так это всё равно, что сразу отправиться прямо в преисподнюю. Одно утешение – он собирается продать свой патент*. Откроется вакансия, а заодно избавимся от этого старого негодяя. Мне-то всё равно, что это за место, лишь бы только дело было; а дело там, говорят, скоро будет. Во всяком случае, конец этой гарнизонной жизни. А если повезёт, человек может сделать там карьеру.

* продать свой патент – до 1871 г. офицерский состав британской армии комплектовался путём продажи чинов. Стоимость офицерского патента была различной в зависимости от чина и полка. Чтобы купить себе следующее звание, достаточно было заплатить разницу в цене. Офицер мог продать свой патент, а если он уходил в отставку, ему возвращали его стоимость. По данным Википедии, в 1837 г. патент майора в пехоте стоил 3200 фунтов стерлингов, а в лейб-гвардии – 5350 фунтов.

Предисловие переводчика

Том Браун в Оксфорде

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Лодочный клуб колледжа Св. Амвросия, его руководство и бюджет

Глава 5

Служитель Харди

Глава 6

Как Драйсдейл и Блейк отправились на рыбалку

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Мускулистое христианство

Глава 12

Взгляды капитана

Глава 13

Первое столкновение

Глава 14

Замена в команде и что из этого вышло

Глава 15

Буря собирается и разражается

Глава 16

Буря бушует

Глава 17

На новом месте

Глава 18

Деревня Инглборн

Глава 19

Предвестие лучшей погоды

Глава 20

Примирение

Глава 21

Колледж Св. Амвросия принимает у себя капитана Харди

Глава 22

Отъезды ожидавшиеся и неожиданные

Глава 23

Инглборнский констебль

Глава 24

Экзамены "скулз"

Глава 25

День Поминовения

Глава 26

Прогулка на лугу Крайст Чёрч

Глава 27

Нотация, прочитанная львице

Глава 28

Окончание первого курса

Глава 29

Переписка на каникулах

Глава 30

Праздник в Бартон-Мэнор

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Mηδέν ΰγαν

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Ночной караул и что из этого вышло

Глава 40

Погоня

Глава 41

Суждения и затруднения лейтенанта

Глава 42

Третий курс

Глава 43

Послеобеденные посетители

Глава 44

И снова письма

Глава 45

Магистерский триместр

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Оксфорд, план города, 1850 г.

Чем он там, чёрт побери, занимается? А всё моя сентиментальность. Уехал бы себе спокойно в Индию, - нет, обязательно нужно заехать в Оксфорд с ним повидаться. Хотя, конечно, место хорошее. Я провёл там три дня исключительно приятно. Еда, выпивка – лучшего и пожелать нельзя, и ребята славные, и весело. И вид у города такой, что прямо так и чувствуешь респектабельность. Но, ей-Богу, если их богословие хоть немного сродни их политике, странные из них получатся священники. По крайней мере, если это в Оксфорде Браун набрался своих распрекрасных идей. Он всегда был упрямый малый. О чём это он распространялся вчерашним вечером? Как это… «Священное право на восстание»*. Да, так и сказал, и видно было, что он в это верит. И если начнётся заварушка, а это очень даже может быть, то, клянусь Юпитером, в таком настроении, как сейчас, он в стороне не останется. А как насчёт священного права быть повешенным или сосланным в колонии? Не удивлюсь, если когда-нибудь так и случится. Господи! А вдруг он решил осуществить это своё священное право сегодня вечером? С него станется, и он ещё и меня в это втянет. Как он сказал, для чего мы здесь? Чтобы выручить кого-то там из беды, какого-то радикального браконьера, его молочного брата или что-то в этом роде, который сидел в тюрьме и, могу поручиться, сидел за дело. А просто взять и пойти в деревню и расположиться в трактире, чтобы я мог спокойно посидеть в баре и не рисковать, что меня сдует с этого проклятого наблюдательного поста и развеет ветром на все четыре стороны, он не мог, потому что, видите ли, его там слишком хорошо знают. Ну и как прикажете это понимать? Голову даю на отсечение, это выглядит скверно. Может быть, они там сейчас линчуют мирового судью или растягивают приходского констебля, а если так, то, ясное дело, и я буду замешан.

* «Священное право на восстание» - Ист цитирует Тома, который, в свою очередь, цитирует Лафайета. Мари Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Лафайет (Marie-Joseph Paul Yves Roch Gilbert du Motier, marquis de La Fayette, 1757 - 1834) — французский политический деятель, участник трёх революций: американской войны за независимость, Великой французской революции и июльской революции 1830 года, оставил потомству множество цитат на тему борьбы за свободу, и среди них следующую: «Когда правительство попирает права народа, восстание является его священным правом и важнейшей обязанностью».

Как мило это будет выглядеть в сводке: «Сегодня в Четэме* военный суд под председательством полковника Смита Её Величества 101-го полка рассматривал дело Генри Иста**, лейтенанта того же прославленного полка, находившегося под арестом с 10 числа истёкшего месяца за содействие и подстрекательство к побегу заключённого и участие в бунте в деревне Инглборн, графство Беркшир. В своё оправдание обвиняемый сказал, что питает чувство сентиментальной дружбы к некоему Томасу Брауну, студенту колледжа Св. Амвросия из Оксфорда, и т.д. и т.п. Суд приговорил…

* Четэм (Chatham) – город в графстве Кент (Kent) в юго-восточной Англии. В XIX столетии там находилась верфь и защищающие её форты, и были расквартированы войска.

** Ист (East) – один из главных действующих лиц романа Т. Хьюза «Школьные годы Тома Брауна».

К чёрту! Это не повод для шуток. Многих разжаловали и за меньшее. Я скажу Т.Б. кое-что на этот счёт, обязательно…

Эй! Кажется, я слышал крик? Нет, наверное, это просто ветер. Ну и ветрище! Так и кажется, что какая-нибудь из этих сосен вот-вот рухнет. Гроза разразится где-то через четверть часа. Вот, уже начинается! Пойду-ка я вниз, в деревню, и будь что будет. Ну-ну, тише, тише. Стой спокойно, ты, дурень!

Ну вот, теперь хорошо. У царя Соломона есть что-то насчёт «посадите нищего верхом»*. Или это не у Соломона? Ладно, какая разница. Он и верхом-то ездить не умел. У него же не было лошади, пока он не вырос. Зато он говорил всякие необыкновенно умные вещи насчёт таких друзей, как Т.Б. Так что смотри, Гарри Ист, больше никаких дурачеств. Чтобы пробить себе дорогу в жизни, у тебя имеется твоя собственная целая шкура и патент лейтенанта, и никаких дурацких фантазий, которые могут довести до беды, за тобой не водится. Так что тебе нужно всего-навсего держаться подальше от чужих. А если уж твоим друзьям непременно нужно попытаться переделать мир и пробить лбом каменную стену, ну что ж, не будем им мешать.

* «посадите нищего верхом» – здесь имеется в виду английская пословица put a beggar on horseback and he’ll ride to hell – «Посадите нищего верхом, и он отправится прямиком в ад». Смысл её в том, что преимущества, данные тому, кто их недостоин, будут им использованы неправильно, себе же во вред. Происхождение этой пословицы неясно, но к библейским «Притчам царя Соломона» она вряд ли имеет какое-то отношение.

Рассуждая так себе под нос, Гарри Ист сел верхом и на мгновение замешкался, чтобы поднять воротник своей охотничьей куртки и застегнуть её до самого подбородка перед тем, как съехать с холма, как вдруг среди завываний ветра до него донёсся крик, на сей раз совершенно явственно. Он услышал, как ворота в конце просёлка, ведущего в Инглборн, с лязгом захлопнулись, и увидел двух человек, которые изо всех сил бежали к нему вверх по склону холма.

- А-а, вот и вы, наконец, - сказал он, наблюдая за ними, - да, теперь вы времени зря не теряете. Должно быть, кто-то за ними гонится. Чего это он кричит и машет рукой? Ага, похоже, я должен свести кавалерийское подкрепление вниз с холма. Ну что ж, приступим. Я вижу, и его приятель-заключённый с ним.

Ты чудом избежал отправки

За море за казённый счёт.

Смотри же, не проси добавки,

Не пей и не воруй, идёт?*

* это отрывок из шуточной баллады, написанной отцом Т. Хьюза Джоном Хьюзом в 1813 г. в бытность его студентом Ориэл-колледжа. В то время там был скаут, который воровал; однажды он попался на краже туфель одного из наставников, за что и был заключён в тюрьму. Баллада написана от лица наставника, который читает скауту нравоучение. Этот факт упоминается в примечаниях к немецкому изданию книги «Школьные годы Тома Брауна» (Tom Brown’s Schooldays, LEIPZIG, BERNHARD TAUCHNITZ, 1888), в которой также цитируется эта баллада. Книга предназначена для изучающих английский язык и снабжена подробными примечаниями. В данном случае немцы полностью оправдали свою высокую репутацию по части методичности и аккуратности, потому что нигде больше источника этого четверостишия обнаружить не удалось. Дотошное немецкое издание доступно по адресу

http://www.archive.org/stream/tombrownsschool06hughgoog/tombrownsschool06hughgoog_djvu.txt

А вот опять хлопнули ворота. Господи, что это? Драгуны, провалиться мне на этом месте! Будет адская свалка.

Сказав так, Гарри Ист сжал каблуками бока своего коня, одновременно сильно натянув уздечку, и в следующее мгновение оказался у подножия одинокого бугра, на вершине которого провёл последний час, на самой кромке цепи холмов, из которой он так резко поднимался, - как раз в том месте, куда направлялись бегущие. Времени ему хватило только на то, чтобы бросить беглый взгляд на преследователей и увидеть, что один-два из них поехали прямо по следам беглецов, а остиальные направились в обход по приходской дороге, которая вела вверх по более лёгкому подъёму на холм. Том со своим спутником были уже рядом. Том схватил уздечку лошади, которую Ист вёл в поводу, и вскочил в седло одним прыжком.

- Садись сзади, - закричал он, - и вперёд!

- Кто они? – прокричал Ист, - при таком ветре невозможно было расслышать ничего, кроме крика, - и показал большим пальцем через плечо, когда они выехали на вересковую пустошь.

- Территориальная кавалерия.

- За вами?

Том кивнул, и они сорвались в галоп, направляясь через вересковую пустошь к дороге на Оксфорд. Они успели отъехать на четверть мили, прежде чем кто-либо из преследователей показался из-за кромки холма сзади. Уже смеркалось, огромная туча была почти над ними, и вокруг с каждой секундой становилось всё темней. Затем показался первый из тех, кто поехал напрямик вверх по склону под Соколиным Уступом, остановился на мгновение, заметил их и бросился за ними. Через полминуты показались несколько из тех, кто поехал по дороге, они были немного дальше слева, но всё же достаточно близко, чтобы представлять угрозу; после секундной заминки и они бросились в погоню. Сначала беглецам удавалось держаться, и расстояние между ними и преследователями не сокращалось, но было ясно, что долго так продолжаться не может. По-настоящему хорошая наёмная оксфордская лошадь, вроде тех, на которых они ехали, сделает всё, что только в лошадиных силах. Но везти на себе двоих взрослых мужчин в конце долгого утомительного дня - даже для оксфордской лошади это слишком, и, когда они выехали на дорогу, благородное животное, на котором ехал Том, стало проявлять признаки сильной усталости. В этом месте была небольшая впадина, а немного дальше впереди опять начинался подъём, и дорога на небольшом протяжении шла между двумя высокими насыпями.

Достигнув этого места, они ненадолго оказались вне поля зрения территориальной кавалерии, насыпи защищали их от ветра, так что стало легче дышать, и можно было слышать голоса друг друга.

Том тревожно оглянулся на лейтенанта, который в ответ только пожал плечами и, наклонясь вперёд, чтобы его собственной лошади было легче, сказал:

- Больше мили не продержимся.

- Что же делать?

Ист опять пожал плечами, но ничего не сказал.

- Я знаю, мастер Том, - сказал Гарри Уинбурн.

- Что?

- Осадите немного лошадь, сэр.

Том натянул поводья, и его лошадь весьма охотно перешла на шаг, и Ист обогнал их на несколько шагов. Гарри Уинбурн спрыгнул.

- Езжайте дальше, мастер Том, - сказал он, - я хорошо знаю эту пустошь, так что вы уж меня оставьте.

- Нет, нет, Гарри, ни в коем случае. Я тебя не оставлю, пусть догоняют, чёрт с ними.

Ист осадил лошадь и прислушивался к их разговору.

- Эй, послушай, - сказал он Гарри, - держись за его седло сзади и беги, ты увидишь, что сможешь бежать вровень с лошадью. А теперь оба валяйте напрямик через вересковую пустошь. Я останусь на дороге и возьму на себя этого типа сзади, только он один и опасен.

- Вот это на тебя похоже, старина, - сказал Том, - тогда встретимся в первом же трактире по ту сторону пустоши.

Они, в свою очередь, проехали вперёд и свернули на вересковую пустошь. Гарри, по совету лейтенанта, бежал рядом с лошадью.

Ист посмотрел им вслед и пустил свою лошадь неторопливой рысью, ворча себе под нос:

- Похоже на меня! Да, чертовски похоже, сам знаю. Ещё в школе мне то и дело приходилось отдуваться за эту обезьяну. Но этот заключённый, кажется, не так уж и плох.

Тем временем Том и Гарри двигались через вересковую пустошь. Становилось всё темней, буря приближалась. Они спотыкались об обугленные корни утёсника и проваливались в полные слякоти ямы, оставшиеся после резки торфа, то и дело бросая быстрые, тревожные взгляды через плечо. Они напрягали каждый мускул, лишь бы оказаться как можно дальше, и страстно желали ночи и бури.

- Слышишь? Что это, пистолетный выстрел? – спросил Том, пробираясь дальше. Звук донёсся с дороги, которую они недавно покинули.

- Смотрите, это кто-то из тех, - сказал Гарри, и Том заметил двух всадников, переваливших через кромку холма слева от них, ярдах в трёхстах позади. В то же мгновение его конь споткнулся и упал на морду и колени. Том перелетел через его плечо и врезался в Гарри так, что тот полетел на землю плашмя, но уздечку всё же не выпустил. Через мгновение оба снова были на ногах.

- Ты цел?

- Да.

- Тогда вперёд, - Том опять уже был в седле, и тут преследователи подняли крик. Теперь они их заметили и, пришпорив коней, устремились вниз по склону. Том сразу же стал поворачивать лошадь, но Гарри закричал:

- Левее, мастер Том, правьте левее, прямо туда!

Казалось, это всё равно, что сунуть голову в пасть льву, но он уступил, и они продолжали спускаться вниз по склону. Послышался ещё один торжествующий крик, перекрывший завывание ветра; сердце Тома упало. Враг нагонял их с каждым шагом, ещё сотня ярдов – и они неминуемо должны были столкнуться у подножия склона. Что такое могло взбрести Гарри в голову? Не успела эта мысль промелькнуть у него в мозгу, как вдруг оба всадника вместе с лошадьми провалились в болото, которое доходило выше подпруг их сёдел. В то же мгновение буря, наконец, разразилась, их окутала гонимая ветром мгла, и пошёл проливной дождь. Погоня прекратилась. Теперь невозможно было бы увидеть хоть целый полк в пятидесяти ярдах.

- Давайте я поведу лошадь, мастер Том, - закричал Гарри Уинбурн, - я знал, что они туда попадут. Теперь они будут выбираться оттуда полночи, уж я-то знаю!

- Ладно, тогда давай скорее возвращаться на дорогу, - сказал Том, доверив вести лошадь Гарри, а сам поднял воротник, пытаясь спастись от безжалостного потопа. Через две минуты они промокли до нитки. Том спрыгнул с лошади и тяжело зашагал рядом с ней, по другую сторону от Гарри. Они не разговаривали. При данных обстоятельствах говорить было не о чем, а подумать следовало о многом.

Гарри Уинбурн, пожалуй, знал вересковую пустошь как никто из живущих, но даже он с большим трудом сумел вернуться обратно к дороге в такую бурю. Однако, порыскав с полчаса, они всё же на неё вышли и повернули на север, в сторону Оксфорда. К этому времени настала ночь, ярость бури поутихла, и сквозь несущиеся по небу тучи стала проглядывать луна. Наконец Том вышел из задумчивости, в которой шагал всё это время, опустил воротник, встряхнулся и посмотрел сначала вверх, на небо, а потом вбок, на своего спутника, который по-прежнему механически вёл лошадь под уздцы. В темноте невозможно было разглядеть его лицо, но его походка и вид в целом были упрямо-апатичными. В конце концов, Том нарушил молчание.

- Ты же обещал не делать ничего, не поговорив со мной, после того как выйдешь.

Гарри не ответил, поэтому после паузы он продолжил:

- Не думал я, что ты пойдёшь на такое дело, как сегодня. Ладно бы вы ещё только машины ломали. Но разграбить погреб, разбить бочонки с элем, калечить скотину…

- Я тут не при чём, - перебил Гарри.

- Рад это слышать. Когда я подъехал, ты стоял, прислонившись к воротам, и явно не принимал в этом участия, но ты был одним из зачинщиков бунта.

- Он сам на это напросился, - упрямо сказал Гарри.

- Тестер – скверный человек, я это знаю, и людям есть, на что жаловаться, но то, что вы сегодня сделали, ничем оправдать невозможно.

Гарри не ответил.

- Тебя знают и завтра утром первым делом начнут разыскивать. Я не знаю, что делать.

- Какая разница, что со мной будет.

- Ты не имеешь права так говорить, Гарри. Твои друзья…

- У меня нет друзей.

- Знаешь, Гарри, мне кажется, тебе не следует так говорить после того, что сегодня произошло. Я не хочу сказать, что от моей дружбы тебе было до сих пор много пользы, но я делал то, что мог, и…

- Это правда, мастер Том, это правда.

- Я готов за тебя в огонь и воду, Гарри. Но ты наберись мужества, а то мы так тебя никогда из этого не вытащим.

Гарри застонал и сказал, сразу переходя к тому, что всегда было у него на уме:

- Теперь, после того, как я сидел в тюрьме, уже ничто не поможет. Её отец всегда был против меня. А теперь, как я могу смотреть ему в глаза? Я видел её один раз после того, как вышел.

- И что? – спросил Том, подождав несколько мгновений.

- Она сначала покраснела, потом побледнела, будто от испуга, и вроде как хотела мне руку подать, а потом повернулась и убежала, как испуганный заяц, видно, услышала, что кто-то идёт. А! Всё без толку, всё без толку!

- Я тут ещё ничего особенно безнадёжного не вижу, - сказал Том.

- Я знал её, когда она была ещё вот такой, - продолжал Гарри, показывая рукой на уровне нижнего края своего жилета и не обращая внимания на то, что его прервали. – Мы с ней вместе ходили колоски собирать. Вот о чём я думал, вот для чего жил. Уж больше четырёх лет, как мы с ней разломали шестипенсовик*. Одно время казалось, что дело наше выгорит, это когда была жива моя бедная мать, хоть она это и не одобряла. А теперь всё пропало! И так я на себя зол, такая у меня тоска, что вот так взял бы и повесился, мастер Том, так что если они меня поймают и отправят за море…

* разломали шестипенсовик (break a sixpence) – среди крестьян некоторых английских графств существовал обычай разламывать пополам шестипенсовую монету в знак любви и нерушимости чувств. Оба влюблённых получали по половинке. Монета в шесть пенсов была серебряной. Надо думать, разломать её было непросто, но нигде не сказано, что это делалось голыми руками.

- Чепуха, Гарри! Тебе нельзя попадаться. К утру мы что-нибудь придумаем. И тебе нужно убраться отсюда и найти работу на железной дороге или где-нибудь ещё. Что же касается Пэтти, то здесь тебе горевать не о чем.

- А! Только тот, кто носит ботинок, знает, где он жмёт. Если бы вы были на моём месте, мастер Том, вы бы так не говорили.

- Не говорил бы? – сказал Том и, после секундной паузы, продолжал. – То, что я тебе сейчас скажу, секрет. Я ещё никому об этом не говорил, и только один человек догадался сам. Так вот, Гарри, моё положение сейчас гораздо хуже. Уж я-то знаю, где жмёт! Я ведь не видел – я даже почти ничего не слышал о… о… о моей любимой - ну, ты-то это поймёшь – уже больше года. Я не знаю, когда мне удастся увидеться с ней снова. Я не знаю, не забыла ли она меня. Я даже не знаю, любила ли она меня когда-нибудь вообще. Теперь ты сам видишь, что твои дела получше.

- Я в этом не уверен, мастер Том. Но мне ужасно жалко слышать, что у вас так.

- Дело не во мне. Вот ты говоришь, что не уверен, Гарри. Но ты ведь сам две минуты назад сказал, что вы с ней разломали шестипенсовик. Разве это ничего не значит?

- С той поры уже четыре года прошло. А с тех пор она только и делала, что водила меня на верёвочке, всё вокруг да около, не говоря уже о том времени, когда она была в Оксфорде, и…

- Ладно, Гарри, об этом мы говорить не будем. Ну а что ты скажешь насчёт вчерашнего дня? Если бы ты знал, что вчера она тебя любила, ты был бы доволен?

- Ещё и как.

- Вижу, ты в это не веришь. А почему же, ты думаешь, я приехал за тобой сегодня? Откуда я узнал, что здесь происходит?

- Вот об этом как раз я себя и спрашивал, пока мы шли.

- Ну так я тебе скажу. Я приехал, потому что вчера в Оксфорде я получил от неё записку.

Том остановился, потому что услышал, приглушённое ворчание с другой стороны лошади и даже в неверном лунном свете разглядел сердитое движение головой, с которым была встречена эта новость.

- Я не ожидал этого, Гарри, - продолжил он спустя некоторое время, - после того, что только что рассказал тебе о себе. Мне трудно было об этом заговорить, но я не думал, что ты будешь подозревать меня дальше, после того как я рассказал тебе это. Впрочем, наверное, я это заслужил. Так вот, возвращаясь к тому, о чём я говорил, два года назад, когда я одумался и решил прекратить за ней ухаживать, ещё до того, как встретил ту, другую девушку, я попросил её написать мне, если я когда-нибудь смогу оказать ей услугу. Всё, что только человек может сделать для своей сестры, я непременно сделал бы для неё, и так ей и сказал. Она не отвечала мне до вчерашнего дня, а вчера я получил эту записку, - он полез во внутренний нагрудный карман своей охотничьей куртки. – Она у меня в кармане, если только не размокла окончательно. Да, вот она, - и он вынул грязный листок бумаги и вручил своему спутнику через спину лошади. – Когда будет достаточно света, чтобы читать, ты сам увидишь, чего она хотела, хотя твоё имя и не упомянуто.

Сделав это заявление, Том ушёл в себя и шагал молча, глядя на несущиеся тучи. Когда они прошли ярдов сто, Гарри кашлянул пару раз и, наконец, нарушил молчание:

- Мастер Том!

- Да?

- Надеюсь, сэр, вы на меня не обиделись?

- Нет, с чего бы мне обижаться?

- Да ведь я её так чертовски ревную, что слышать не могу, что она говорила, а тем более написала…

- Договаривай. Говорила со мной и написала мне, ты хотел сказать.

- Нет, не только.

- Ну, Гарри, если ты не отделяешь меня от остального человечества, тогда ещё ничего. Но тебе не нужно ревновать её ко мне, ты не должен ревновать её ко мне, а иначе я не смогу помочь тебе так, как мне бы того хотелось. Вот тебе моя рука и моё слово, я клянусь тебе, как мужчина мужчине, что у меня нет по отношению к ней никаких мыслей, которые не были бы известны тебе в эту самую минуту. Ты мне веришь?

- Да. А вы простите…

- Мне нечего прощать, Гарри. Но теперь ты сам видишь, что твой случай не такой уж безнадёжный. Она должна была внимательно следить за тобой, раз знала, чем ты собираешься сегодня заниматься. А если бы ты был ей безразличен, она не написала бы мне. По-моему, это простой здравый смысл.

Гарри согласился, а Том пустился в рассуждения о том, что следовало предпринять, и, как обычно, прекрасные замки стали быстро расти в воздухе. Гарри должен был немедленно уехать отсюда и наняться на строительство железной дороги. Через несколько недель его сделают десятником, и что тогда сможет ему помешать стать подрядчиком, сколотить себе состояние и купить собственную ферму в Инглборне? Гарри слушал всё это с жадностью, пока не кончилась вересковая пустошь, и они не пришли к маленькой деревушке из полудюжины коттеджей, разбросанных вдоль дороги.

- Наверное, здесь есть трактир, - сказал Том, возвращаясь к мокрой реальности. Гарри указал на скромное заведение, обещавшее гостеприимство всаднику и коню.

- Вот и отлично. Надеюсь, мой друг уже там, - и они пошли на огонёк, который заманчиво сиял сквозь решётчатое окно придорожной гостиницы.